|
Ребёнком я часто уходил в лес в полночь, чтобы к трём часам достичь таинственных рубежей дубравы, где вместо дубов в те годы произрастали, а потом были вырублены, калифорнийские мамонтовые деревья, достигающие ста метров в высоту. В той роще пели соловьи, голодные и беспощадные. Я залезал в какое-нибудь дупло и, скорчившись, слушал эти песни, пока утро не уносило меня в нелепую страну снов. Соловьи казались мне существами не от мира сего, но впоследствие я раскаялся: стыдно так ошибаться! Непростительно! Ведь стремление, как пошутил поэт Данте Алигьери, слушать их - порочное стремление*. Повзрослев, я понял, что это за жестокие звери, и невзлюбил их, как и прочих, всем сердцем. Соловьи! Это просто - фу, гадость! В животном царстве и в царстве птиц небесных они по праву заслужили эпитет “говнюки”. Никто не любит этих глупых, алчных, прожорливых коротышек, ибо не за что. Их презирают, может быть, побаиваются, и ещё, по-счастью, не нашлось птицы, которая бы испытала привязанность к соловью. Меркантильные! Двуличные! Только подумайте: фальшиво орут свои скаберзные частушки ночами, когда всё разумное, доброе и вечное набирается сил для новых трудовых подвигов, отвратительно кичатся каждой нотой, исторгнутой их зловонным голосовым аппаратом, но - попытайтесь парировать! Перейдите в контратаку и спойте соловью басню собственного сочинения. Что-же, прислушается он? Нет! Маленький гадёныш встанет в позу, прокашляется и гнусаво попросит не кормить его дрянью, ибо он привык к яству! Впрочем, я отказываюсь от своих слов. Раз Народ сказал, что соловей это положительный герой, значит так оно и есть. Между прочим, зарегестрированы случаи нападения соловьёв на путешественников. Один из таких случаев описывает Жак-Ив Кусто в “Записках из Тайги”. “...Клод решил поставить палатку на островке во мшарах. Да и было уже поздно, все проявляли беспокойство ввиду надвигающейся темноты. Ив, ему тогда было восемь, хныкал и просился на землю, но его не выпускали, из опасения, что мальчонка наступит на одну из тех змей, которые, под видом лиан, свисали с деревьев, шипя и извиваясь. Мы выбрали для ночлега сухую каменистую возвышенность. Я стал готовить хворост, а Ив немедленно приступил к исследованию почвы. Клод сломал ногу и нам пришлось привязать его к упавшей берёзе. К сожелению, когда мы заметили, что в трухлявом дереве кишат соловьи, было уже поздно. Клода буквально разорвали пополам. Ив заплакал и предложил вернуться к вертолёту, но я разумно возразил ему и привёл, как аргумент в пользу продолжения экспедиции, тот факт, что дальше в болотах нам могут встретиться бобры, занесённые в красную книгу. Мы устроились в валежнике и скоро заснули. К рассвету от Ива ничего не осталось, а у меня недоставало левой руки и компаса...” Охотники не любят распространяться об этом, но если вам удастся как следует напоить какого-нибудь, он обязательно, сурово хмурясь, расскажет, как его водили за нос соловьи. Чтобы водить охотника за нос, птицы собираются в стаю и намертво переплетают крылья. Ведущим выбирается соловей с крепким, заканчивающимся зазубриной клювом. Он неожиданно набрасывается на охотника, пробивает ему ноздрю и пропускает через отверстие крепкую бечёву. Тут и начинается: соловьи, дружно работая своими крепкими жилистыми лапами, устремляются в чащу. Охотника часами мотает по лесу. Против нескольких тысяч соловьиных сил он беспомощен. Отпускают его только тогда, когда за это выскажется большинство. Главную опасность, согласно статистическим данным, представляют пещерные соловьи. Они заманивают ни о чём не подозревающего человека в пещеру, сталкивают в отвесный, узкий колодец и там, не спеша, съедают. |