-Как?! - Воскликнул он, насторожившись. - Зачем?!
С трубкой в руке он бросился к буфету, дрожа, налил в высокую рюмку из пластикового графина и выпил, не поморщившись. Потом включил рекордер и переспросил:
-Зачем?! Неужели...
Из трубки хлынул мат, виртуозный, которого Мунк не выносил, потому что сам не владел искусством его исполнения и испытывал зависть ко всем владеющим... Однако он не решился прервать связь, потому что ждал объяснений, во-первых, а во-вторых, диск с записью впоследствии можно будет использовать как контраргумент... Он согласился со всем, и выразил готовность к нижайшему сотрудничеству, как того требует этикет.
-Ну что-ж, если целесообразность очевидна, - сухо сказал он, - то очевидное, как удачно подметил Альберто Нитке, вероятно.
-Нитки?!
-Это только так говорится.
На что некрофон весело пожелал ему благ.
В конце третьего мига дверь распахнулась и в кабинет, не дожидаясь приглашения,
ввалился высокий старик в камзоле и при шпаге.
-Дон Армаге. - Представился он. Потом, с улыбкой оглядевшись, чихнул, расхохотался, упал в кресло: - Ну вот! Явление! С прибытием? С возвращением? Пожалуй. Ничего.
-Сигару? - Осторожно предложил Мунк.
-Не курю!
-Виски? Джин? Во...
-Коньячку бы! - Ласково сказал Дон Армаге, состроив мину, потом вдруг приподнялся и, доверительно, с ужимками, прошептал: - Но не в стакане! Нет! Боже мой! Как ненавижу стаканы! И рюмки! Ни-ни, и не пытайтесь! Всё выплесну, да ещё и накричу на вас, чего доброго, как последний из грубиянов! Рюмки - стеклянные - фу, бяка, мерзость! Вы понимаете, меня тошнит! От кружек, от чашек всяких - тем паче!
-Ну, это не проблема! - Мунк. - Позову секретаршу, она составит ладони, так сказать, лодочкой, и вы напьётесь. Она девушка опрятная!
-Нет. - Дон Армаге нахмурился. - Нет, сынок, так мы кашу не сварим. Девушка девушкой, это ладно, но будем вести себя пристойно! Не в балагане! Или вы тут притон организовали? Если так, то извольте платить налоги, как все, а лавочку закройте. Мы пришлём техников. Демонтируем некрофон, - он подумал, - и прочую мебель. И ладушки. Так что ты уж мне дай бутылочку, я с ней как-нибудь полажу.
Мунк пожал плечами.
-Вы не обессудьте, у меня только “Мариакрон”. Я человек небогатый.
-Ничего. - Сурово сказал Дон Армаге, отпил глоток и зажмурился. Потом дико посмотрел по сторонам, ничего не соображая.
-Что?! - Испугался Мунк.
-Ничего. Года берут своё. Кроме того, коньяк, судя по всему, отравлен. Советую вам отправить содержимое бутылки на экспертизу. - С этими словами он сделал жест. Мунк протянул было руки, чтобы забрать у старика бутылку, но тот рявкнул: -Ничего! - И осушил её. Затрясся. - Гм. Не пошло. Гм. Кислое какое-то. Это, говоришь, “Мариакрон”? В нём что, алкоголь? Мда. Вредно.
В растерянности Мунк опустился за стол. Не понимая, что делает, он поставил перед собой коробку с травой, достал бумагу и стал скручивать джойнт. Потом он поднял глаза и его ошпарила ненависть, нескрываемая злоба в направленном на него взгляде Дона Армаге.
-Молодой человек! - Сказал тот. - Чем вы занимаетесь в сугубо рабочее время, в служебном помещении! Как вы позволяете себе пренебрегать Делом! Вы же принимали присягу! Принимали? Давали обет! Да? Стыдитесь!
Мунк смутился, и капельки пота покатились по его лицу, но он не осмеливался достать платок. Он стал торопливо бормотать какую-то чушь, а потом вдруг снова предложил сигару, и даже вышел из-за стола. Но Дон Армаге неожиданно смягчился.
-Ничего. - Сказал он. - Сядь, Амброзий, и не суетись. Сигару побереги, она тебе и самому ещё пригодится.
Мунк послушно вернулся за стол и стал ждать дальнейших инструкций. Ведь Дон Армаге был агентом провинции, опытным агентом, и если устроил сцену с коньяком, то только для того, чтобы расположить к себе, разрядить обстановку и подготовить собеседника к Делу, разговор о котором может оказаться не из лёгких.
-Сей-час, Амброзий, ты попросишь привести подследственного. Но прежде чем беседовать с ним, мне хотелось бы разъяснить тебе ряд положений, новых по сути своей, и до сего дня... до дня... да, о чём, собственно... гм... - Дон Армаге замолчал и погрузился в размышления. Мунк терпеливо ждал. Чтобы скоротать минуты, он занялся джойнтом, закурил, сделал две глубокие затяжки, три. “Благословенны минуты, - подумалось ему, - когда решается, быть может, судьба не одного только...”
-Ничего. - Сказал Дон Армаге. Мунк попытался незаметно спрятать окурок, но не успел. “Оно делает, - лихорадочно подумалось ему, - меня kindisch, kreativ und faul...”
-Ничего. Кури. - Дон Армаге.
-Спасибо. - Мунк.
-Как-же, как-же! На здоровье! - С этими словами Дон Армаге медленно, очень медленно поднялся, вытянул вперёд руки, развёл их, снова вытянул, стал делать пассы, как дерижёр, потом поднёс ладони к глазам, отвёл их, опустил глаза и с изумлением задержал взгляд на собственных ботинках.
-Ботинки! Хи-хи! - Прыснул Мунк, и не смог совладать с собой, откинулся и засмеялся в голос.
-Брюки... - Загадочно протянул Дон Армаге, поднял глаза, улыбнулся и медленно, пританцовывая, обошёл комнату, остановился было в углу у некрофона, но махнул рукой и вернулся в кресло. Попутно он сбил со стола чернильницу, которой Амброзий Мунк дорожил, потому что - подарок из Индии.
-Мне кажется, я начинаю немножко пьянеть.
-Де-лать-ся пья-ным! - Проникновенно прохохотал Мунк в ответ, но Дон Армаге словно и не обращал больше на него внимание.
-Позвать секретаршу. - Он хлопнул в ладони, потом растерянно стал разглядывать пальцы, казавшиеся такими лёгкими, не своими. - Она девственница. Опрятная, как мне стало известно. Пусть танцует.
Мунк немного успокоился, даже сделался серьёзен и собирался теперь спросить у Дона Армаге, приходилось ли тому когда-нибудь слышать, как растёт трава. Как дождь, нежный... Листья... Черешки листьев в сентябре, октябре... Как звенит в заморозок... Или, скажем, милые сердцу звуки, внезапный вздох лестниц, чердаков, перекрытий... Муха... И Мунк заплакал.
-Мухи иногда бывают такими идиотками... Сами лезут под абажур, а там лампочка... И вопят... Нет! Нет! Не в силах я больше! Ничего не хочу!
-Ничего. - Устало кивнул Дон Армаге. Он был растроган. Ему хотелось успокоить Мунка, но ничего не получалось, слова не приходили. Он понимал, ах, он хорошо понимал это - про муху, он и сам нередко испытывал те-же чувства, но теперь к горлу подступил ком, и Дон Армаге только повторил: - Ничего.
Привели секретаршу. По лицу её было видно, что она только что плакала. Глаза припухшие, нос красный, щёки в пятнах. Блузка на ней была разорвана.
-Ничего. - Пробормотал Дон Армаге в пустоту, потом заметил девушку, она уже влезала на стол, и ему стало стыдно, он натянуто улыбнулся: - Не надо, доченька. Иди домой. Тебе здесь не место.
-Уйди! - Рыдая, закричал Мунк. - Не касайся стола! Шлюха!
-Да я только потанцую немного, и сразу уйду. - Молвила, привыкшая уже к этим сценам, секретарша. Но Мунк не дал себя уговорить, и девушку увели.
-Ну что-ж! Видали?! - Воскликнул Дон Армаге, когда дверь за ней закрылась. - Делу время, потехе час! Милостивый государь! Голубчик! Всё!!!
Мунк похолодел и кровь застыла в его жилах, потому что агент провинции был совершенно трезв, и его чёрные глазки опять выворачивало от ненависти. Всё цинично, в высшей степени профессионально инсценировано!
-Ввести Антихриста! - Повелел Мунк. Ему, казалось, пришла в голову идея, он знал, как спасти положение и поправить...
-Не вводить! - Тихо сказал Дон Армаге. - Не надо. Вы, может быть, вбили в свою голову какую-нибудь идею? Выкиньте её! Для провинции давно не является тайной тот факт, что Антихриста вы, ещё в первые дни следствия, подменили психодублем. Однако...
-Нет! Клянусь, это какое-то недоразумение...
-Однако, - Дон Армаге повысил голос, - мы, по-счастью, никогда не доверяли, не доверяем и не будем доверять нашим Посланникам. К каждому из гадёнышей, таких как ты, приставлено от трёх до двадцати агентов слежения, и потому сделаться ренегатом и избежать при этом кары - не-воз-мож-но!
-Верить доносам...
-В случае-же, если Посланник делается ренегатом и выпускает Пленника, последний просто переходит в ведение другой организации. Но не исчезает! Ты знал о том?
-Я не знал, но догадывался, однако здесь налицо...
-Нередко Пленник, оказавшись в провинции, осознаёт выгоду от вероятного сотрудничества, и добровольно переходит границу, перешагивает через что-то такое в себе, что делало его неуязвимым. Он отказывается от могущества, связанного с риском потери не только могущества, но и собственно жизни, и предпочитает подчинение уничтожению.
-Но зачем-же тогда нужны Посланники?
-Это маска. Блеф. Посланники - это ничто! - Неприязненно бросил Дон Армаге. - С ними никто не считался вчера и никто не станет впредь. Кроме того, взирая объективно, как говорится, sub specie aeterni, их вообще нет... Впрочем, тебе трудно понять, ибо ты и есть Посланник.
-Ладно. Замечательно! Тогда я ухожу! - Сказал Мунк.
-Уходи.
-Что делать с Пленником? Я не могу уйти, не решив его судьбу. Всё-же ответственность. Понимаете?
-Понимаю. - Осклабился Дон Армаге. - Всякий психодубль запрограммирован на возвращение к прообразу, к первичной психике, породившей его. Я беру Пленника с собой. Всего доброго!
Дон Армаге поднялся, пошёл, бряцая шпорами. В дверях чуть помедлил, обернулся: -Ничего. - И был таков.
В этот день Амброзий Мунк покинул контору раньше обычного, к немалому удивлению Жанны, его секретарши.