Ивана Иваныча как-то раз вызвали на Луну, в Относительное Бюро Расстрела и Милости, для учёта его пожеланий. Это было дело из ряда вон выходящее, потому что далеко не каждый день внимание Органов обращается на простого бессмертного, и ещё того реже ему выпадает случай быть приглашённым в святая святых системы, то есть в сектор отчуждённого времени, оставшегося независимым после полного оборота.     Стоял ужасающе ясный, безоблачный, по-августовски пахучий день Брамы. Внимательно ознакомившись с повесткой, Иван Иваныч констатировал, что в ней указан совсем иной день.     Чтобы немедленно устранить досадный парадокс, Иван Иваныч быстрым шагом направился к галактическому ядру. Гуляющих, ввиду необычайной жары, почти не было. У самого ядра ему встретилась группа всадников, но они удачно разминулись.     У ядра на солнцепёке сидел большой рыжий котёнок и жмурился. Иван Иваныч погладил его против шерсти, чтобы зарядить лестницу, ведущую к ядру, а потом шуганул. Котёнок исчез, а лестница тихо зажужжала и в считанные минуты доставила Ивана Иваныча туда, куда он хотел.     Там он огляделся, внимательно осмотрел все углы, опасаясь скрытой камеры, потом запихал в ядро мятую кредитку, оставшуюся ему в память о кампании двенадцатого года, и, считая про себя до ста и обратно, повернул ручку центральной оси ровно столько раз, сколько требовалось для возвращения. Потом, ещё раз сверившись с повесткой, Иван Иваныч удовлетворённо хмыкнул и пошёл облачаться для поездки на Луну.     Надо сказать, что он слыл нелюдимом. Его открытость и прямодушие отталкивали простых галактоидов. Но Иван Иваныч не тужил и не стремился изменить ситуацию, напротив, он делал всё, чтобы оттолкнуть и тех последних, ещё отваживавшихся забрести к нему на огонёк. Не стану подробно останавливаться на выходках Ивана Иваныча, отмечу только, что взрыв сверхновой над ухом гостя - мелочь, конечно, но весьма неприятная. А таких мелочей набиралось порядочное количество...     Он нацепил иезуитскую шляпу, проглотил бутерброд и двинулся к Луне.     Благополучно добравшись до неё, он побледнел от недоумения. Что произошло?     Обознаться он не мог... Ошибиться дорогой - нет. Здесь население порядочное, хулиганов таких, чтобы созвездные указатели портили, ещё не родилось. Однако Луна оказалась совсем не такой, какой её с детства помнил Иван Иваныч. Была она какая-то куцая и шарообразная.     А ведь Луна - искуственное тело кубической формы, сконструированное и выстроенное по заказу ОБРМ. Они шуток не терпят! В ансамбле со своим спутником-пирамидой, Луна не является чем-то, что можно было бы спутать с первым попавшимся Юпитером, спутником Плутона.     Но теперь и пирамида, к ужасу и омерзению Ивана Иваныча, была отнюдь не пирамидой, а безобразным, исковерканным рукою космического преступника, матовым с голубым отливом шаром, покрытым ещё и чем-то вроде лишайника. О Луне же и говорить нечего. Она настолько уменьшилась, что Иван Иваныч мог бы, подобно маленькому мифологическому герою, пресловутому Принцу, обойти её по экватору за десять-двадцать минут.     И он, безнадёжно сжимая в кулаке повестку, обошёл Луну ровно тридцать три раза, пока неприглядность данной ситуации со всей очевидностью не открылась ему. Он без сил опустился в море Дождей и, бледный, издал вопль, заставившей задрожать систему. Взволнованные криком Ивана Иваныча, растаяли льды на Марсе, но звёзды, однако, даже не вздрогнули, что выходило за всякие рамки приличий.     Иван Иваныч схватился за голову и погрузился в анализ.     Он быстро понял, что-же такое натворил. Дело в том, что, войдя в систему параллельно абсолютному дню, он напрочь позабыл об относительно-оборотном дуализме, о котором обязан помнить каждый школьник, не говоря уже об Иване Иваныче. Таким образом, он шагнул в иные законы. У него в девятнадцатом секторе день - был Днём Брамы, всё было понятно и предопределено желанием воспринимающего сознания. Здесь-же, по-всей видимости, вышеназванный день, начавшись однажды, так и не сумел закончиться, в связи с чем всё происходящее - здесь происходило исключительно внутри дня и никакими манипуляциями с галактической осью изменить данную реальность невозможно. Время существует в системе отнюдь не как следствие, но как условие причинённого следствия... И поэтому Иван Иваныч, запросто шагнув сюда, мог оказаться в любой из случайно возникших из самих себя точек Времени...     Дальше сидеть сложа руки было бессмысленно настолько-же, как и пытаться что-либо предпринимать. Воля и Разум теряли здесь не только магическую силу, но и весь смысл, заложенный в них. Галактоид мог с полным правом считать, что он обречён.     Но Иван Иваныч был круче всех галактоидов. Теоретически подготовленный ко всему, он мог найти выход даже из такой редчайшей ситуации, к которой подготовлен не был. Поэтому неудивительно, что он немедленно заставил обстоятельства работать на себя, вооружился, не имея возможности его уничтожить, парадоксом и шагнул на Землю.     И, оказавшись по-щиколотки в воде, понял, что угодил в Дунай. Стрелка компаса показывала первую половину восемнадцатого века.     За время шага он успел достаточно хорошо изучить примерное расположение материков, линий миграции птиц и судеб, и теперь уверенно повернулся лицом к западу, задом к югу. Ему нужно было в Потсдам, позарез. Правда, он не был уверен, что время выбрано с достаточной точностью. Но уж на двадцать-тридцать лет стрелку сумеет повернуть последний идиот, это понятно.     Растоптал он пару небольших городишек столичного типа, на запад шедши, но никто ему и слова не сказал. В самом начале, возымев жажду, выпил Изар.     Честно говоря, ему не нужен был Потсдам. Он искал человека.     И вот, видит он в лесу крошечную избушку с окнами и трубой. Интуитивно он понимает, что это и есть цель его путешествия, останавливается и достаёт спички. Закуривает. Опускается на колени и разглядывет подворье. Видит - свиньи бегают, весёлые, бесшабашные, кони скачут, собаки истекают слюной. И всё такое миниатюрное, просто прелесть.     Иван Иваныч зрачком прильнул к окну и, когда око его привыкло к сумраку, царившему внутри, умудрился разглядеть старичка, ещё довольно молодого. Небольшого роста, старичок, состроив неприятную мину, стоял за конторкой. Это был Вольтер, известный в будущем писатель. В левой руке он сжимал свечу, а пальцем правой водил по испещрённому формулами листу серой бумаги, злобно хмурясь и качая головой. Подле листа на конторке лежал частично заполненный лотерейный билет. Перо, красивая чернильница, арифмометр.     Иван Иваныч предположил, что старичок не владеет ни одним из официально одобренных галактических диалектов, а потому проник тому непосредственно в сознание и приветствовал учтиво, как мог.     -Кто это ещё со мной разговаривает? - Недовольно прохрипел Вольтер и ехидно пошевелил бровями. Чтобы получше слышать реплики собеседника, Иван Иваныч воспользовался портативным стетоскопом. Наконец связь была налажена.     -Уважаемый Француа! - Сказал Иван Иваныч, прокашлявшись в сторону. - Вам выпала большая честь...     -Да уж! - Злобно улыбнулся Вольтер.     -Вся галактика смотрит на вас!     -Ну-ну!     -Вы являетесь первым реальным контактёром...     -Да вы что?! - Воскликнул Вольтер с придыханием и всплеснул руками.     -Впервые галактоид посетил Землю. Второго такого случая может не быть. И я бы не советовал вам ехидничать. Ротик то не разевайте, а не то и избушечку размозжить недолго! Да билетики то ваши лотерейные с грязькою смешать!     Вольтер испуганно примолк, потом осмелился бросить взгляд на окно. Увидев зрачок, схватился за голову.     -Не пугайтесь! - Сказал Иван Иваныч. - Да, я очень большой. Однако во вселенной есть существа и побольше.     -Правда?!     -Ой! Знаете, встречаются такие монстры, что и не в сказке сказать! Вот давеча я котёнка шуганул. А ведь тот был на порядок массивнее. А по уму я ему и во внучата бы не сгодился!     -А! - Обрадовался Вольтер. - Значит, у вас тоже кошки есть?! Значит, у вас всё - как у нас, только разных размеров!     -Сам ты разных размеров! - Рассердился Иван Иваныч. - Мы, галактоиды, не разные, мы - относительные! Ясно?     -О да! А как вас зовут, если не секрет?     -Лично меня?     -Да.     -Такая постановка вопроса неправильна! У меня нет ничего личного.     -Ну а зовут вас как?     -По-имени?     -По-фамилии.     -Макромикрос.     -Ничего. Красивая фамилия.     -Советую вам хорошенько запомнить её. А ещё лучше - запишите где-нибудь.     -Да-да. - Живо согласился Вольтер и сделал вид, что пишет. Потом лукаво улыбнулся. - Я вот тут немножко в лотерейку играю, как видите. Ну, а если уж вы, досточтимый Мокромикрус, действительно так относительны, как уверяете, то отчего бы вам не подсказать мне последовательность?     -Вариант?     -Да!     -Что-ж, извольте нотировать. - И Иван Иваныч продиктовал подлому ряд чисел. Вольтер с видимым облегчением утёр пот со лба.     -Теперь остаётся ждать розыгрыша! Только в случае, если результат покажется мне приемлимым, я поверю в существование галактоидов.     -Не забудьте об этом написать.     -Книжку?     -Да. Желательно, чтобы в названии был упомянут я. И смотрите - ничего не перепутайте! От этого зависит будущее вашей цивилизации!     -О! Конечно! - Вольтер замахал руками. - Как-же иначе!     -Но если будете хитрить, изворачиваться и ерепениться, я вернусь. Вы меня знаете. Растопчу к чёрту. Память о вас сотру в порошок. Поверну время вспять.     -Не волнуйтесь! - С жаром воскликнул Вольтер. - Ваш приказ для меня - закон!     -Ну и ладушки. Досвиданья тогда.     -Всего доброго.     Иван Иваныч спрятал стетоскоп, встал с Земли и быстрым, спортивным шагом направился к выходу из чёртовой системы. Не прошло и половины времени перемещения, а он был уже дома.