|
Если вы любите пирожки с мясом, вам придется по-душе моя отчаянная и трогательная сказка, посвященная проблеме быстрой разлагаемости полуфабриката.
Между прочим, не все отдают себе отчет в том, что наше человеческое тело - тоже полуфабрикат. Настоящий его вид, привычный нам и хорошо изученный в часы досуга перед зеркалом, ничто иное как упаковка. Истинное предназначение человека - быть съеденным, и чем скорее, тем лучше. В идеальном случае человека съедают еще во младенчестве его-же родители. Что ни говори, они имеют все права на эти мягкие розовые фунты. Они их породили. А сколько они еще затратили бы на их доращивание сил и материальных ресурсов, о том и подумать страшно. Если эту сказку читает вегетарианец, такой как я, пусть зажмет нос. Для остальных же сочту за милый жест разъяснить: и не сказка это вовсе, но самая постылая быль. Началось все в тридевятом году нашей эры... Путешествуя во времени, я оказался однажды на берегу мармеладного озера, и облегченно вздохнул: "Наконец-то!" К самой воде подступали заросли лакрицы, почти касались розовой глади изящные ветви плакучих сахароз. Я увидел: по другую сторону озера мороженные домики в шоколадной глазури, с карамельными крышами, а на островке развалины древнего рахат-лукума. Вдалеке, на склоне холма, бисквитного, по-моему, паслись искусно вырезанные из марципана буренки, кони, козочки и иные полезные звери. Повинуясь минутному, интуитивному порыву, я обогнул озеро. Дорога была залита медом и идти мне было приятно. Пастуха я нашел без труда. Он дремал в желатине ласкового солнца, а рядом с ним в сладчайшей траве лежала свирель. При моем приближении он проснулся. Я поклонился и представился как Путешественник. -Барбелад. - Сказал пастух, не вставая, но с удовольствием пожимая протянутую руку. Я принял это за приветствие, и уже раскрыл рот, чтобы воскликнуть "барбелад!", но новый мой знакомец повторил: - Барбелад Вакх фон Химмельзюс. -Вас зовут Барбеладом?! Какое прекрасное имя! Оно - словно игра медового вихря среди ясного неба. Так сказал бы поэт! -Нет! - Рассмеялся он. - Барбелад - это мое звание. Означает: обер-лейтенант Службы Бескорыстной Острастки Пастушьего Ордена Мармелада. Ведь и вы, дорогой чужеземец, назвали себя Путешественником, а это, какое-никакое, все-же звание! В миру же меня зовут Вакх фон Химмельзюс, или просто Вакх. -Ах! - Я в свою очередь рассмеялся. - Путешественник это не звание. Скорее призвание. Что-же до имени, то его у меня попросту нет. Но вы можете называть меня Игнасио. -А откуда вы, Игнасио, прибыли? Должно быть, издалека? -Совершенно верно. Там, откуда я родом, все по-другому. Иными словами - Вы, конечно, можете усомниться в этом, ибо звучит и в самом деле невероятно, если и вовсе не фантастично, но я из другого времени. -Сразу видно. - Проникновенно сказал Вакх. Я не стал развивать эту тему, ибо мне было вовсе не так уж интересно знать, почему именно это видно (хотя, может быть, и интересно), но спросил напрямик, как это мне свойственно: -Мы в Раю? -Хм. - Вакх замялся. - Видите ли, Игнасио, не поручусь за то, что мы в Раю, но то, что я - там, - это точно. Иными словами, того факта, что мы с вами вот так свободно разговариваем, еще, поверьте, недостаточно, чтобы рассматривать нас как существ равной материальности. -Вы хотите сказать, что мы - в разных измерениях?! Но такое невозможно! -Правильно. Невозможно. Мы, разумеется, в одном измерении. Просто сделаны мы из разного материала. Вот вы, например, из чего сделаны? -Я?! - Я опешил. - Ну, согласно последним научным сведениям, я состою из ряда химических элементов, таких как... -Неважно из каких! - Вакх отчего-то рассердился. - Куда важнее, что из ряда! А вот я, в отличие от вас, состою не из ряда! Я сделан из чистейшего белого (пористого) шоколада, производства Швейцарии! -Не может быть! Швейцарии! Разве там и шоколад делают?! -То-то и оно, что делают. - Примирительно пробурчал Вакх. -Касательно измерений, - сказал он спустя минуту или две, - должен вам официально заявить, уважаемый господин Игнасио, что их нет. -Как?! - Я побледнел. -Да-да! - Он горячо закивал. - Есть только одна Реальность, вот она вокруг, сами посмотрите, убедитесь, а ничего другого и нет! -Но это-же.. Это-же меняет все дело! Жить становится легко. Видимость границ придает плоскости бытия Смысл! Не так ли?! Ах!!!... - От неожиданной догадки у меня перехватило дух. Вакх терпеливо ждал, пока я сам справлюсь с недомоганием. Наконец я обрел дар речи и поделился с ним догадкой: - Такова конструкция Истинного Рая! -Правильно! - Похвалил барбелад. Видно было, что он мною доволен. -Впрочем, - я искоса взглянул на него, - это было давно известно человечеству. По-крайней мере, догадок было немало... История знает... Лучшие умы разбивались о скалы теоретических... -Пустые слова! - Довольно резко оборвал мою речь Вакх. - Да! История знает! Да! Разумеется! Об этом говорили, писали, спорили, да так усердно, что сама Истина-то чуть было не погибла! Вы скажете, как привыкли говорить, любезный Игнасио, что идея не нова?! Но покажите мне хоть что-то, что не было бы банально в умах и на словах! Дайте мне хоть что-то, что хотя бы раз не произносилось! -Такого нет! - Воскликнул я. Как оказалось, преждевременно. Барбелад окинул меня взглядом с ног до головы, поморщился, мотнул головой. Потом он заговорил так тихо, что мне пришлось встать на колени (он все еще лежал) и склонить голову, чтобы услышать следующее: -Да откуда вам это может быть известно? Где вы вычитали такую гадость? -Ну... Я думал... -Не надо думать. -Почему? -Потому что надо жить. -Но, прошу прощения, что бы вы мне ни говорили, но то, что вы только что сказали, действительно - банально. -Не без того. Однако, что бы ни говорили вы, Игнасио, именно вы - прибыли в Рай незнамо из каких краев, и очень скоро отправитесь обратно, тогда как я - здесь живу. Это я, шоколадный, пасу сладких коров, купаюсь в мармеладном озере, пью чистый спирт солнечного Счастья, да и не пьянею. И заметьте: мне не надо отправляться в далекий путь, чтобы открыть какие-то новые горизонты, не надо путешествовать, чтобы найти нечто, чего, может быть, вовсе и не существует. Ибо все давно найдено. Вернее: ничего и не надо было искать, ибо абсурдно искать в темных углах предмет, с самого начала лежавший на ладони! -Да вы, я вижу, философ! - Попытался я пошутить, но Вакх отказался понимать такой юмор. -Не будьте идиотом. - Сказал он просто. Тогда я собрался с духом и произнес такую речь: -Дорогой Вакх! Поклянитесь, что ваши сведения о том, что Реальность только одна и никаких измерений, кроме нее, в природе не существует, безусловно, абсолютно верны! Поклянитесь, что они, эти сведения, базируются не на одних лишь догадках, не на праздного ума буйствомыслии, но.. -На фактах. На знании. Клянусь. -И исключительная единственность Реальности не подвержена влиянию фактора Времени или времен? -Так точно. -Таким образом, покинув ваш чудный край и вернувшись в наш, который вы изволили презрительно охарактеризовать, как незнамо какой... -Я... - Воскликнул барбелад, смутившись, но я нетерпеливо махнул рукой, дескать, вопрос закрыт, и продолжал: -Вернувшись, я распространю на Реальность известное мне теперь правило, таким образом обретая Рай, ничуть не уступающий тому, в коем живете вы. И отсутствие желатинового солнышка, равно как и домиков из чистейшего пломбира, не играет никакой роли, ибо, что ни говори, деревянные деревья, каменные камни, воздушный воздух и органические организмы - тоже, по-своему, хороши. Как вы думаете, уважаемый барбелад, есть ли в моих словах доля истины? -Доля есть. - Мрачно ответил барбелад, но потом напустил на себя беспечный вид, хмыкнул и доверительно прогудел: - А вы не дурак. Я, признаться, поначалу подумал... -Ясно. Можете не продолжать. -А вы что... Так сказать, прямо сей-час - на родину? -Ну почему-же этак сразу и прямо?! - Я лукаво подмигнул ему. - Ведь я устамши. Мне необходимо поспать, принять молочный душ, ну и, конечно-же, подкрепиться. Чем бог пошлет. Я опять подмигнул. Барбелад немедленно вскочил и попятился. -Ну-с. - Сказал он. - Значится так-с. Коровку желаете-с? Али кусочек черепицы? Она, знаете ли, с кислинкой. Очень отменный, изысканный даже вкус. Или лакрички-с желаете-с, батюшка? Так она на любителя-с. Но я могу принести. Хотите? Заискивающе заглядывая мне в лицо, он продолжал пятиться. Я схватил его за рукав. -Постой-ка, дружище. Не спеши. Лакрицу я ненавижу, и тебе следовало бы самому об этом догадаться. От кислинки меня, чего доброго, стошнит. Коровок и вовсе не употребляю, ибо превержен вегетарианству. -Чего желаете-с, мигом принесу! - Воскликнул барбелад и попытался вырваться, в чем потерпел неудачу. -Я, кажется, сказал: не спеши! - Прошипел я. - Реальность одна. Она предоставляет нам, знающим ее Тайну, все, что только может предоставить, и вовсе никчему сходить с места, чтобы принять ее дар. Все, дорогой мой барбелад, валяется буквально под ногами. -Так точно-с! Позвольте-ка... - Он опять забился, но зря. -Зря пыжишься! - Объяснил я. - Мне нынче по-вкусу шоколад. -Черный, горький, английский то есть. - Живо добавил бывший Вакх. -Ах. От горечи меня, чего доброго, пронесет. Кроме того, Англия находится в состоянии войны с Ирландией. Но что касается швейцарского белого шоколада, хорошо бы еще и пористого, то, скажу откровенно, отведал бы. -Да где-же его взять-то? - Наивно изумился барбелад. -Не будь идиотом. -Это вы правильно сказали! Не надо быть идиотом! - Попытка лести. -Не унижайся, барбелад! -Это вы в самую, что ни на есть, точку... -Ну все! - С этими словами я схватил негодяя за шею и стал ее ломать. Это оказалось куда сложнее, чем следовало бы. Шоколад все-таки, тем более пористый. Задача, быть может, была и вовсе мне не по силам, но совершенно неожиданно на помощь пришло само солнце. Хотя оно, как знает читатель, было сделано из желатина, свойств своих все-таки не утеряло. Желатин был жидкий, горячий. Когда один из его трогательных лучей коснулся жилистой шеи моего врага, та размягчилась, оплыла, и в конце концов отвернулась (вместе с головой) от туловища, к чему я не приложил ни малейшего усилия: все совершилось само собой. Голова мне, конечно, была никчему, ведь я не обжора, и мне пришлось отпилить ее. Перочиный ножик с пилкой, слава богу, отыскался среди вещей барбелада - в его непритязательной пастушьей сумке. Необходимо срочно заметить, что ни о каком молочном душе речи быть не могло. Во-первых, я ценю свое время, а во-вторых, Барбеладу о нем, о душе, я сказал просто так, то есть не просто так, но - чтобы не обидеть друга внезапным, даже каким-то ошарашивающим переходом к существу предстоящего дела, хотя, логически мысля, он понял бы и так, что иного существа у этого дела нет, не было и не будет. На том конец и моей бескорыстной сказке. |