| -Разносчиками мин сделаются наши четвероногие друзья. Мы станем кормить их компактными бомбами, а они будут ходить повсюду и оставлять кладки. - Так отвечал Простоспичкин людям, которые в жаркий день изнемогали и, покачиваясь, сидели полукругом у Источника, не зная о том, что это и есть Источник.
-А где бы испить нам воды? -Да негде испить воды-то нам, грешным! Так говорили они между собой. -Ибо вода-то вся стала гноем, - говорили, - и слизью зловонной! -Да и земля выгорела, коснувшись краем своим горячей солнечной короны, черт возьми! Прокляты мы теперь и вправе быть пессимистами. -Доля Истины, - отвечал Простоспичкин, - есть в ваших словах, но только доля, а всей Истины нет. -А где-же она, йо-хо-хо, о боже мой? - Спросил один человек. Простоспичкин не ответил ему, а вместо этого побагровел, выхватил из ножен саблю и аккуратно рассек негодяя на две практические равные между собой части. -Вот ответ. - Сказал он, убедившись в том, что обе половинки пришлись к месту в корнях близпроизраставшего древа. -Ответ в войне. - Добавил он по прошествии четверти часа, тем самым расставив точки над "и". -А не лучше ли без войны? - Спрашивали его люди в светлых одеждах. -Истинно говорю: лучше! Но отнюдь не вам, плотоядные, говорить о преимуществе мира! Ибо кто, если не вы, так и не научились за тысячи лет прожить без войны и года?! Без войны - хорошо! Но с войной - это Реальность; а нет ничего превыше Реальности. -Не призывает ли он нас к братоубийственной бойне? - Встревожились люди. -Ха! - Сказал Простоспичкин. - Еще как призываю! Ибо очень обидно мне, что из тысячи и одной войны не найдется единственной, которую развязал бы именно я, из миллиона убийств ни одно не было, к сожалению, совершено под влиянием моих красивых речей! Ни одна ответственность не падает на меня! Доколе же еще должен я терпеть такую несправедливость?! И стало грустно ему, а людям от таких слов стало прохладно. Многие целомудренно укрыли лица свои букетиками тысячелистника. Но и сквозь белую накипь цветов мрачнели глаза. -Давайте не будем смотреть на него. -Да. Как бы он не позарился на наш огонь. Так говорили они между собой, думая, что ни одна живая душа их не слышит. Но чуткий слух был у летучих мышей в то лето! Они вздрогнули и очнулись от глубокого сна. Пещера показалась им чересчур устаревшим домом. Им почудилось, что пришел час вылетать на охоту, на поиски новой спальни. И у Егория Простоспичкина обострилось чувство ответственности... Он хотел откровенно играть с остро наточенными кинжалами - играть всеми руками этого мира, и таскать всеми руками каштаны из пожара Вселенной. Ибо огонь кто-то уже похитил до него, а самое питательное так и осталось там... Теперь ему почудилось, что пришел год вылетать на сбор урожая - на сбор красно-желтых листочков в саду людей и камней. Небо показалось ему чересчур серой раковиной для такой странной улитки... Люди, успевшие уже научиться повторять за ним, говорили: -Идиосинкразия - это, да! Пусть оно все лопнет!... -Не дело! - С презрением обращался к ним тогда Простоспичкин. - Ваше слово - это не дело! Идите в поле и там говорите с жаворонком; вот достойный собеседник! -Нет. Ты научи нас обходиться без слов! - Просил один прихожанин. -Учись выть! - Хохотал в ответ Простоспичкин. И стало так: Человек научился выть, прежде чем сделаться планетой, которая, в свою очередь, впоследствие остановилась на распутье. Два долгих пути было у нее. Один: пережить победу сильных растений и превратиться в цветущий сад; другой: скрыться под слоем отмершей плоти...
|