День 4
Сегодня я делал хлеб из злачных семян, которых так много на поле, расположенном к югу от моего замка. Если поискать, конечно. Там больше сору, увы, но чудные, дивные семена, неприметные, семена моральные, аморальные, гуманнные, тлетворные и усохшие, на любой вкус, на цвет, на запах - определимы в массе плевел.
Будьте так добры, ешьте моё Творение, ибо быть пожраным - это младшее отродье от быть теоретически познаваемым...
Но, прежде чем отломить кусочек, поистине лакомый, не мешало бы знать, в каких условиях и каким образом было приготовлено кушанье. Вы, может быть, ожидали от меня геройства... Но его не было. Условия, даже с точки зрения тех, которым принадлежит царствие небесное, были антисанитарными. Гигиеной, так сказать, едва ли пахло. В тесто сыпались тараканы и пасюки.
В центре каравая я (великолепный стратег) выдул каверну, чтобы поместить в неё таинственную записку.
И, пока в печи каравай делался сначала розовым, потом коричневым, обрастал коркою, которую вы все так любите (не знаю уж, чем она это заслужила), я, вооружившись гусиным (м. б. не гусиным, но уж птичьим - точно) пером, располагая временем, сел на сундук и стал сочинять, подобно Александру Сергеевичу Пушкину.
Это - работа! Каравай оказался на поверку лишь предлогом!
“Пусть, - с улыбкой сказал я себе (я всегда говорю с собой чрезвычайно корректно), - сгорит к чёрту, кому он нужен, коричневый, с горчинкой!!!”
Так, значит, всё и было. Да вы ешьте, ешьте, не допуская в сердце ядовитого гада сомнений! Раз-два, глотайте! Прожевать успеете потом, на досуге!
Не надо меня упрекать в словесной развязности. Мне неведомо, что есть сие означать. “Вот, - скажете вы, - он распоясался!” - Но я попросил бы вас помолчать. Народ, знающий Истину, вас не одобрил бы. “Когда я ем, - говорит народ, знающий Истину, - я глух и нем.” - И если вы думаете, что это он дурачась так говорит, шутит, безобразничает, то глубоко заблуждаетесь.
Разумеется, я (великолепный стратег) поспешил вынуть блюдо из жаровни, в результате чего оно оказалось ползучим, липким и кислым. Но это не может, согласитесь, помешать ему быть сытным и питательным. Главное, каверна не затянулась, и я успел воткнуть в неё заветный свиток с необыкновенной вязью слов, которые прочтут и по-достоинству оценят гурманы, так называемые. Наступит будущее и... Нет, не перебивайте! Оно наступит - может быть, завтра, самое позднее после - и тогда поглядим! Довольно самонадеянно прозвучит предположение о том, что будущее ничего не расставит по местам, но лишь ласково потреплет ожившие фигурки Хаоса, да отпустит с миром восвояси, то есть в мир, чтобы они, посмеиваясь, продолжали сеять анархию и вырождать дегенератов. Истинно говорю: не для того посеяны злаки!
Не для того они попали в кастрюлю.
Не для того легендарная каша отторгла ненавистную ложку черни! И бочка сельди не дала пасечнику шанса наполнить себя искристым, янтарным, благоухающим даром.
Очень скоро вы все станете почтенными стариками, не без седин. В один день вас посетит желание - последний раз увидеть море! И, представьте себе, это может повлечь за собой паршивые, прямо скажем, последствия!
Волна выносит на гальку, не считая медуз, бутылки, старые водочные бутылки и новые из-под скипидара живичного, а в каждой, позеленевшей, - по свитку. Как снег, как гром, который ледянит и пугает, но не всех, на вас налетают свитки, мокрые и сухие, с пооблетевшей позолотой, но вполне ещё читабельные. Выносит хлеба, производящие после длительного пребывания в морской воде неприятное впечатление. Записки! Уроки! Великое множество Сознаний - как обычных, так и самовоспроизводящихся!
А дни, тем не менее, кончились. Катастрофа. Для кого теперь буквы?
Назад
Используются технологии
uCoz