Неизвестно, собирались ли они ими торговать, или
работали просто для себя, для души, но их питомник
считался лучшим во всём уезде, и раз в месяц на автобусе
приезжали чертоводы из самой столицы - то ли для того,
чтобы засвидетельствовать своё почтение, то ли
перенять опыт.
“Крылья Сухотки”, 8678
Мои друзья из ордена Иезуитов, Игнатий Го и Егор
Простоспичкин, пострадавшие во времена Карла Третьего
за инакомыслие и чуть было не взошедшие на костёр,
сегодня, в последний день двадцатого века, возвращаются в
родные пенаты, неся испанцам добрую волю и свиток
произведений Омара Хайама.
Феодор Раскрепощенский, “Против
Папы, злокозненного диаволопоклонника, паче кала вонючего.”
У перекрёстка стоит милиционер дядя Егор, здоровенный детина, о таких принято говорить: баварец, породистый! Красноволосый, одет он просто: серебристая, с яркими красочными нашивками, рубаха; белые холщёвые штаны; сапоги из замши. Прутик в зубах. Он стоит в солнечный день, в будний и иной, ему не страшен дождь. Не сжигает огонь, время не превращает в пыль. Потому что: Стоять Здесь - это его Призвание Человека.
Отец Егора, почтеннейший Йозеф Хофман, после войны служил в конной жандармерии, где блистал. Его карьеру можно назвать головокружительной: начав с нуля, он дослужился до старшего конюха. Жандармы любили его и нередко давали подержать в руках оружие: настоящую саблю, или дубинку. Нельзя с уверенностью утверждать, что ему, бывшему обер-лейтенанту Службы Испепеления, это льстило.
С малолетства Егор стал привыкать к тяготам строевой службы. Он любил отца и мечтал пойти по его стопам. В особенности крошку Егора привлекала, конечно-же, фуражка. Когда отец, бывалоча, по-воскресеньям щеголевато бродил, пьяный, по селу, Егор втайне следовал за ним и стонал от зависти. Иногда он подумывал даже о том, чтобы смастерить фуражку самостоятельно, но для этого требовались знания, которых Егорушке не хватало. Научившись говорить, он поставил вопрос о фуражке ребром, однако, сославшись на то, что в доме жрать нечего, отец отклонил предложение, а чтобы сыну впредь не лезли в голову подобные глупости, заточил его в бочку из-под сельди.
-Покуражься ещё, зловонючка рыжая! Так уделаю...
Но Егор не расстался со своей мечтой, да и себя хоронить как-будто не торопился. Он был мальчиком неглупым и понимал, что рано или поздно отец погибнет, вступив в неравную схватку с дельцами наркомафии. Тогда кто-нибудь наверняка обратит внимание на бочку и, может быть, откроет её. “Чем, - думал Егор, - чёрт не шутит. Глядишь, и фуражку получу. Всё к лучшему.”
В деревне Звёздная Сыпь по сей день можно услышать захватывающую воображение историю про то, как два иноземца разводили чертей. Попросите стариков, они расскажут. Для этого вам потребуется извлечь их из могил, и только. Никаких трудностей. Если, конечно, вы попадёте в Звёздную Сыпь.
Был, кажется, 1768 год, хорошее время. Расцветала промышленность. Строились школы, больницы и лепрозории. Расширялась сфера обслуживания.
Когда за крайней избою у леса появился фургон, никто не придал этому значения. Потом застучали топоры. Появились горы щебня и цемента, закипела работа. Звёздную Сыпь окутало облако пыли. Прошла неделя, пыль унесло свежим ветром новых времён, и изумлённым взорам открылась картина, футуристическая по духу: с трёх сторон деревню ровной стеной окружили скалы, фургон исчез, а вместо него появился исполинский серый куб с флагштоком и трубой.
-Это школа. - Степенно предположил старый Пекка Саволайнен.
-Не. Лепрозорий. - Возразил дед Француа.
-А я так думаю, прости господи: уж не больница ли? - Закричал, ухватившись за бороду, глухой Джером.
Среди молодёжи нашлись умники, предложившие другие трактовки, но они не заслуживают внимания. Так, безусый Сарданелло, сын булочника, дерзнул намекнуть о крематории. Несмотря на то, что Сарданелло слыл шутом, многие согласились с ним, зашумели, и только толстяк Хо помалкивал.
Возникли разногласия по поводу отсутствия у куба, равно как и у скал, окон и дверей.
-Но зачем тогда труба, если нет окон?! - Кричали одни.
-При чём тут труба?! Объясните лучше, зачем флагшток?!
Все сомнения попытался было разрешить горбун Евпатий, сказав, что у всякого строения должна быть труба, а флагшток - дело наживное; но его не стали слушать.
Лишь в одном сошлись и старые и молодые: куб не похож ни на что и является новым словом в архитектуре. Новым веянием.
На следующий день, утром ранним, на фасаде куба появилась табличка: “Go & Prostospitschkin Ltd.” Взревела, изрыгая грязно-розовый пар, труба. Но те, кто ожидал, что сей-час будут поднимать флаг, ошиблись.
Один толстяк Хо знал, что всё это означает. Пробравшись огородами к реке, он долго ползал по отлогому бережку, производя измерения и то и дело сверяясь с какой-то выцветшей бумагой. Наконец он, кажется, что-то обнаружил, и некоторое время внимательно разглядывал это что-то, встав на четвереньки. Прежде чем достать из рюкзака лопату, Хо ещё раз проверил правильность своих вычислений, ибо упаси боже сделать что-то не так, и только потом приступил к раскопкам.
Пройдя примерно восемь метров, он наткнулся на дверь и испустил вопль.
Уютная вагонетка в два счёта доставила его к оранжереям, откуда он, следуя инструкции, прокопал три метра на северо-восток, потом два вниз и снова три - на северо-северо-запад. Там Хо уже ждал, как и было условлено, лифт.
На седьмом закрытом ярусе второго юго-сектора он чуть было не заблудился, и заблудился бы наверняка, не приди ему на выручку ИнфоЭлеватор. Хо уже что-то слышал об этом приспособлении, но встреча с ним, и тем более именно здесь, потрясла его до глубины души. Он потерял дар речи, и снова обрёл его, надо сказать, вовремя, когда ИнфоЭлеватор пожал плечами и уже развернулся, чтобы уходить.
Выяснилось, что Бункер Два находится прямо за стеной, однако Хо, видимо, покинул лифт через южные ворота, и потому оказался в южном Автономе, не имеющим ничего общего с северным.
-Однако, - сказал ИнфоЭлеватор, - всё течёт и всё меняется. Сей-час мы исправим ошибку, закравшуюся в конструкцию.
С этими словами он распахнул перед Хо дверь: - Пожалуйте. Вам на север.
Тут уж Хо не стал зевать. В северном Автономе он первым делом разыскал ИнфоЭлеватора и, вручив ему записку от южного собрата, попросил доставить куда следует.
-Честь по чести! - Сказал ИнфоЭлеватор и преобразил пространство таким образом, что Хо попал в колодец. Там было сыро, но вода...
-Прошу прощения, - пробормотал ИнфоЭлеватор, - это была не та ось. Но ручаюсь, что мне удастся всё исправить.
-Как?! - Возглас Хо из колодца.
-Мда. Мне кажется, у меня получится. По-крайней мере, стоит попробовать.
Хо зажмурился. Где-то закричала кукушка. Рядом на лугу паслись, судя по звукам, коровы. Он открыл глаза и осмотрительно сделал шаг в сторону. Прямо на него летело яйцеобразное, с человеческим носом... алчное!..
-Ну вот... - Откуда-то издалека, словно из-за стены раздался голос. Но принадлежал он не ИнфоЭлеватору. - Хо! Ты меня слышишь? Это я, Го. Твой брат. Приём!
-Меня подставили! - Успел прокричать Хо.
-Не может быть!.. - Голос тонул в помехах. - А мы вот тут тебя ждали, ждали, да и плюнули. Видно, Простоспичкин был прав. Ты ни на что не годен, Хо, уж прости! Да, кстати, позволь задать тебе один вопрос. То есть, это Простоспичкин... вот... Передаю ему трубку.
Что-то захрустело, раздался сдавленный смех, потом другой голос, то пропадая, то взрываясь раскатами, принялся задавать вопросы. Повышаясь, он просил Хо поверить, что от страха смерти далёк сам, и другим того желает. В сущности, он хотел бы оказать помощь, но не может, ибо они на мели, аренда просрочена, да и питомцы задыхаются.
Хо почему-то не отвечал. Ещё долго хрипели голоса. Яйцеобразное весело гонялось за бабочкой-капустницей.
В бункере было темно. Оранжевая лампочка под потолком чуть мерцала. Сальные свечи уже неделю как все вышли. Огарок было решено не жечь почём зря. Ведь впоследствие ему, огарку, будет - место в музее.
-Я тебя предупреждал! - Сказал Простоспичкин, бросив трубку. Игнатий Го встал, опёрся о стол. Ему не хотелось больше касаться этой темы. Помедлив, он закурил.
-Знаешь, Егор, мы всё-таки дураки.
-Да, ты прав! Дело поставлено с ног на голову.
-Я только что понял, в чём наша ошибка.
-Я, кажется, догадываюсь! - Простоспичкин блеснул глазами. - Ты о том, что чертей-то мы - вырастить вырастили, а удовольствие не получили.
-Да! Друг мой! - Нараспев сказал Игнатий. - Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, что дальше? Пускай твой жизненный замкнулся круг... Пускай, блаженствуя, ты проживёшь сто лет, и сотню лет ещё, скажи, мой друг, что дальше?!
-Яд, мудрецом тебе предложенный, прими! Мы выпустим чертей!
-Как джинна!
-Они боятся моего... нашего серого куба! О! Они ещё не видели бутылки!
-Ты хочешь сказать, лампы?
-Ну да.
-Потом мы разберёмся с остальным. Главное - не браться сразу за всё. Вот, скажем, ИнфоЭлеваторы совсем распоясались, но...
-Мы их между собой стравим! - Пообещал Простоспичкин. - И решим проблему Юга. Но для начала было бы неплохо решить проблему чертей. Кому послать? Кому нужен чёрт? Кто его призовёт?
-Ты склонен недооценивать людей. Они болваны, да, среди них встречаются тупицы, простофили и кретины. Но есть и порядочные люди. Кроме того, ещё неизвестно, кто кого призовёт: человек чёрта, или...
-Так. Кто у тебя на примете?
-Твой тёзка.
-О?! Вот это да! Я рад! Правда!
-Я связался с Теленетом и получил исчерпывающую информацию. Некий Егор Хофман, баварец, сидя в бочке, подумал: “чем чёрт не шутит.” Ну вот, у меня и возникла задумка: не призвать ли его?
-Пусть будет милиционером!
-В их стране...
-Ну пусть, в виде исключения, милиционером! Чего тебе стоит?!
-Он хотел фуражку... - Упавшим голосом сообщил Игнатий. Однако он понимал, что переубедить Простоспичкина невозможно.
-Не надо фуражку! Зачем она ему?!
-Хорошо. Пусть будет так.
-Значит, - сказал, хихикая, Простоспичкин, - шлём чёрта?!
-Да. Я думаю, восьмисотсильного будет достаточно. Он высвободит беднягу и поставит милиционером.
-На перекрёсток!
-Ну, хотя бы и на перекрёсток. - Игнатий повысил голос и добавил. - Навеки Веков!
-Ныне и присно! - Кивнул Простоспичкин.
В тот-же миг не в меру любопытные жители Звёздной Сыпи стали свидетелями чудовищной метаморфозы. На их глазах скальный массив, испокон веков охватывавший, как клещи, село, ушёл под землю. Дальнейшего они видеть не могли, потому что твердь задрожала и сделалась у них под ногами зыбучим прахом. В центре перед часовней из праха стало подниматься конусообразное чёрное новообразование. Это была волшебная лампа, или амфора. Очень быстро она достигла максимальной высоты, и на миг всё стихло. Потом где-то за облаками раздался хлопок и кто-то завизжал.
|
