|
Иггва Иггвович Подземельск-Преисподниевский однажды жил в Санкт-Петербурге, городе на Неве, реке, впадающей в Финский залив, воды которого есть воды Тихого океана, поскольку в природе всё движется. Река называется Невой только потому, что её так назвали, а имя залива исторически обусловлено близостью Финляндии, небольшого государства, граничащего на севере с Норвегией, а на западе со Швецией. На севере, ещё севернее Оулу, лежит Лапландия, земля саамов, по-легендам, родина пресловутого Санта-Клауса. Финляндия знаменита Сибелиусом и Маннергеймом. Там, где она не граничит с вышеперечисленными странами, с ней граничит Россия, занимающая двенадцатую часть земного шара и населённая разнообразными народами всех цветов кожи, среди коих нередко встречаются русские. Именно они, согласно преданиям, отняли у ненавистных шведов территорию, прилегающую к заливу, о котором говорилось выше, после чего и получили возможность построить город на Неве, впоследствии ставший столицей, а потом переставший быть ею. Санкт-Петербург знаменит своими памятниками, дворцами, мостами, каналами, растральными колоннами, а также белыми ночами. Вообще, город этот, как уверяют путеводители, многослоен и многолик. Он сохранил в своём архитектурном облике памятники многих исторических эпох, начиная с первых лет XVIII века. Шли десятилетия, сменялись поколения, возникали новые общественные потребности, развёртывалось строительство новых зданий, а строения, возведённые ранее, представьте себе, сносились или, по-крайней мере, перестраивались. Следуя велениям времени, до неузнаваемости менялась и архитектура зданий. Из ниоткуда возникали целые кварталы, формировались архитектурные ансамбли, многие из которых стали подлинными шедеврами градостроительного искусства и вошли в сокровищницу мирового зодчества. В середине XIX века в Петербурге трудилась блистательная плеяда гениальных архитекторов и инженеров. Это именно их высокое профессиональное мастерство предопределило достоинства построек тех лет и благоприятно сказалось на облике города в целом. Проектируя фасады и интерьеры, гениальные архитекторы обращались то к одним, то к другим стилистическим прототипам. В композиции, например, церкви Святого Петра зодчий А. П. Брюллов использовал некоторые мотивы архитектуры романского стиля, господствовавшего в странах Западной Европы в X - XII веках, сочетая их с приёмами русского классицизма. Высокие башни, фланкирующие главный фасад, арочные окна, перспективный фортал, оформленный концентрическими арками, покрытыми затейливой резьбой и опирающимися на пучки тонких колонн, все эти мотивы характерны для построек романского стиля, в частности того его варианта, который сложился на севере Франции, в Нормандии. В этом убеждает сопоставление главного фасада брюлловской постройки с западным фасадом собора Святой Троицы в Кане. Таким образом под звучными терминами типа “ретроспективное стилизаторство” скрывалась тривиальная неспособность создать что-нибудь стоящее без обращения к хорошо себя зарекомендовавшим источникам... Поэтому архитектуру тех лет и стали именовать “эклектикой”*, а архитекторов не плагиаторами, но, соответственно, эклектиками. В эклектике современники желали видеть возможность создания новой системы композиционных приёмов и средств эстетической выразительности - системы более гибкой и разнообразной, нежели та, которую, как принято было полагать, выработал классицизм. Но мы знаем, что так называемый классицизм сам по себе ничего выработать не мог, ибо никакого классицизма, в сущности, не было. Широкое распространение получили также и идеи “рациональной архитектуры”, которая должна была удовлетворить как утилитарным, так и эстетическим потребностям, но, к сожалению, не только ничему не удовлетворила, но и нанесла много вреда.
Как культурный человек, Иггва Иггвович поселился не где-нибудь, но, разумеется, в Эрмитаже. В прошлом дворец, а ныне всемирно известный историко-исторический музей и памятник, как известно, богат тёмными сторонами, нишами, таинственными и очень романтическими уголками. Спрятаться там может не только Иггва Иггвович, но и два, а то и три Иггвы Иггвовича. По ночам он спал, завернувшись в ковёр или в какую-нибудь шкуру, а в светлое время суток ходил, как ни в чём не бывало, по городу и промышлял благими деяниями. Следует отметить, что Иггва Иггвович был предприимчивым человеком. Так, однажды он предпринял поход к пивному ларьку, чтобы попить. У ларька его встретили старожилы. А если уж говорить правду, то это были сторожилы - от слова “сторожить”. Не вполне понятно, что они сторожили и с какой целью, тем не менее, сторожами они были хорошими, и никогда не покидали ответственный пост. Иггва Иггвович улыбнулся сторожилам и сказал что-то по-своему, по-иностранному. Он ведь был, как ни посмотри, всё-таки иностранец, и никаких языков, кроме иностранных, не знал. Сторожилы не обиделись на Иггву Иггвовича, но замахали руками, радушно указывая желанному гостю наилучший, самый короткий путь к ларьку, хотя тот был не так уж и далеко. Иггва Иггвович подивился, и обрадовался поведению сторожилов, и ему стало стыдно: они так стараются, уже так много для него сделали, а он невежа невежей, ни спасибо не скажет, ни чего иного. Решил он отблагодарить сторожилов. -Кэскосэ? - Спросил он у них по-французски. -Не понимай! - Дружно ответили сторожилы. -Ир зайд гут, зэр гут! - Сказал Иггва Иггвович, а подумав, прибавил: - Майне фройнде! Айн глас руссише бир - айлавью - эс ист мир симпатиш! -Руссиш! Руссиш! Слышь, - зашипел один сторожил на ухо другому, - он нас руссиш назвал, свиньями значит! Сволочь! -Да это ведь фашист, у них так принято! - Прошипел другой, на ухо первому. Иггва Иггвович тем временем попросил пива и ему дали то, что он попросил. Сдув пену, наш герой просиял и воскликнул: -Же сюи Иггва Иггвович! Прост! Миня олен хювя пойка! -Он говорит, - встревожился сторожил, немного понимавший по-шведски, - пиво у вас плохое. У нас, говорит, в Бенелюксе куда лучше. -Вот мразь! - Огорчённо воскликнул другой сторожил. Третий хмыкнул. Остальные исподлобья наблюдали за тем, как пьёт Иггва Иггвович. -Ты смотри, как он пьёт! - С изумлением сказал сторожил небольшого роста, с трубкой в зубах. - Жадно, как лошадь! -Может быть, он алкоголик? - Предположил сторожил в кепке. -Нет, - в разговор встрял сторожил в очках, - я думаю, он наркоман. У них в Голландии все наркоманы, даже дети. Иггва Иггвович тем временем допил пиво и вытер усы. На душе у него запели весёлые майский птицы, жители леса. Выглянуло солнце. “А не дать ли им денежку?” - спросил себя Иггва Иггвович, украдкой поглядев на сторожилов. Те насупившись сбились в кучку и о чём-то шептались. -Хэй, фройнде! - Сказал Иггва Иггвович, видимо приняв какое-то решение. - Коммт цу мир! Их хабе вас фюр ойх! Гельд! Мойзе! Коле! Мани! Ферштанден? -Не понимай. - Угрюмо ответили сторожилы, и кто-то пропищал: - Цвай-драй! -Ах, я, я! - Воскликнул по-иностранному Иггва Иггвович. -Опять обзывается! - Сказал шипящий сторожил. - Глумится! -И ведь он, по всему видно, тупой, как лошадь! - Сказал сторожил с трубкой. -Да если бы мне... - Начал было сторожил в очках, но тут главный сторожил поднял руку, призывая к тишине. -Господин, - сказал он, - перебрал лишнего. Уже и лыка не вяжет. А ведь он нездешний. Наша прямая обязанность оказать ему всестороннее содействие. Сторожилы одобрительно загудели. Двое добровольцев подошли к Иггве Иггвовичу и взяли его под руки. -Потерпи, щас полегчает! Идти то сам можешь, друг? - Спросил один из добровольцев героя. Тот заулыбался и покачал головой. -Их вилль бай ойх бляйбен! - Заявил он. -Да-да, щас отведём! - Пообещал второй сторожил-доброволец. И они медленно двинулись в направлении какого-то дома, недавно выкрашенного белой краской. Так никто с тех пор не видел - ни этих сторожилов, ни Иггву Иггвовича. Года два спустя он вернулся в родную Гренландию, но, как ни расспрашивали его, что да как, только отмалчивался и хихикал. Позже он немного отошёл, снова стал разговаривать, понимать речь. И он даже странным образом полюбил рассказывать о своих приключениях. Бывало, автор строк заглянет на кухню, а Иггва Иггвович - сразу к нему, да и пошёл чесать языком. Способен был говорить часами. Особенно забавно он произносил на свой идиотский манер: “Сторошили”. Однако, когда автор начинал упрашивать его: “Иггва Иггвович, а что было дальше, расскажи, не ерепенься!” - Он делался необыкновенно серьёзен, и ничего больше от него нельзя было добиться. Такая вот история. |